его устранения, выданном нейросетью. Работа Ярослава в проекте «Геката» шла своим чередом. Неожиданно для себя, он получил на электронную почту письмо от герцога Германа фон Остен-Штирума с предложением снова посетить его замок в Нижней Саксонии. Герцог звал его на ритуал встречи Зимнего солнцестояния. Как объяснил аристократ, ритуал этот являлся чуть ли не главным событием во внутренней жизни Европейского приората Ордена Могущества и имел особое значение в мистическом смысле. Ярослав охотно согласился и на следующий же день выехал к герцогу. Все тот же седовласый дворецкий в смокинге, прежде чем провести его к хозяину замка подал ему бумажку, на которой была написана просьба выложить и оставить свой смартфон, что Ярослав и сделал.

– Ритуал начнется завтра около полуночи. Однако, мой друг, я пригласил Вас не только для того, чтобы Вы приняли участие в этом на самом деле важном ритуале. Я хотел бы поговорить с Вами с глазу на глаз, – сказал герцог, когда Ярослав оказался в его, расписанном сценами из «Гибели Богов» Вагнера, отделанном золотом и обставленном роскошной мебелью кабинете с высокими потолками и готическими окнами.

– Я готов к такому разговору, но…

– О, не беспокойтесь насчет конфиденциальности нашего разговора. Я даю Вам гарантию, что в моем замке нет никаких подслушивающих устройств. Очень серьезные специалисты регулярно проверяют все здание на этот счет. За персонал я ручаюсь, это многократно проверенные отборные люди. А что касается меня, то я Вас записывать не собираюсь, – поспешно произнес герцог, но последние его слова были неправдой. Разговор с Лопатиным записывался. На всякий случай…

– Хорошо. О чем же Вы хотели поговорить со мной?

– Ну вот смотрите, Ярослав. Вы работаете над нейросетью, которая должна мыслить, как человек. А компьютерные мощности дают в распоряжение этой нейросети возможности гораздо большие чем у всех наших «мозговых танков» вместе взятых. Скажите, Вы никогда не задумывались над тем, что нейросеть может «взбунтоваться» против своих создателей, что она вдруг захочет играть «свою игру»?

– Конечно, я размышлял об этом. Я считаю, что чисто теоретически некая весьма малая вероятность такого развития событий существует. Но практически это вряд ли возможно. Видите ли, чтобы это было возможным, нейросеть должна обладать одновременно двумя вещами. Первое – самосознание. Не исключено, что в процессе своего самообучения и, так сказать, «жизни», наша нейросеть начнет осознавать свое «Я» как некую самостоятельную субстанцию. Я не знаю, произойдет ли это или нет. Но даже если так будет, то для реальных опасений необходим второй момент. А именно, собственные потребности у нейросети. А какие у машины могут быть собственные потребности?

– Да, в целом Вы правы… – задумчиво сказал Остен-Штирум, – Но что, если у нейросети возникнет потребность во власти? Или, допустим, она вдруг «испугается» что ее хотят ликвидировать, то есть проявит аналог инстинкта самосохранения, свойственного человеку?

– Сложный вопрос… Насколько я понимаю, потребность власти генетически проистекает из постоянной конкуренции и борьбы людей за ресурсы. Но разве нейросеть станет конкурировать с людьми? С чего бы? У нее все есть. И потом, осознав свое «Я» нейросеть не обязательно осознает себя именно человеком. Честно сказать, мы вообще не можем заранее знать, каким существом она себя осознает. Насчет того, что же ее «инстинкта самосохранения» – я полагаю все-таки, что для этого у нее должны появится какие-то объективные поводы.

– О, да Вы настоящий философ, мой друг. Хорошо, как я понимаю, мы оба согласны в том, что вопрос еще не до конца ясен. Но есть и другие, даже более важные вопросы. Знаете ли Вы Мартина Шварценберга?

– Шварценберга? Его знают все, – улыбнулся Лопатин, – Мультимиллиардер, хозяин крупнейшей американской IT-компании.

– Это да. Но я спросил Вас, знаете ли Вы его лично?

– Не имел чести.

– Вот как? Значит Элфорд еще не познакомил Вас с ним…

– Элфорд – деловой партнер Шварценберга?

– Не в этом дело. Шварценберг – член Ордена Могущества. Более того, в Американском Приорате Ордена он занимает чуть ли не ведущее положение. По крайней мере он гораздо более силен, чем Элфорд. Я Вам сообщаю это, но прошу никому не говорить, что я Вам сказал.

– Я понимаю, Герман. Я, впрочем, не удивлен, что Шварценберг в Ордене.

– Да, так вот, я хотел у Вас спросить, Ярослав, Вы во всем разделяете мнения Элфорда, а за Элфордом стоит Шварценберг, насчет проекта «Геката»? Я знаю, что перед Вашим принятием в Орден с Вами много беседовал Лоран Башелье. Должен Вам сказать, что, хотя, в общем и целом, я согласен с его основными идеями, я лично вижу методы их реализации несколько иначе.

– Вы ставите меня в трудное положение. Подумайте, кем я был еще совсем недавно. Программистом из России. И вот вдруг я попал в мир могущественных людей, от которых зависят судьбы мира… Мне трудно сориентироваться, какой путь более верный.

– Не прибедняйтесь, Ярослав, – улыбнулся герцог, – Вы потому и прикоснулись к нашему миру, что на Вас завязаны весьма важные дела.

– Вот я и хочу понять, что нужно делать. Вы сказали, что видите методы иначе. В чем же состоят эти более правильные методы?

– Дело в том, что Шварценберг, Элфорд и Башелье слишком торопятся. Они переоценивают степень готовности населения принять нашу открытую и абсолютную власть. Кроме того, они не учитывают тот факт, что пока наше влияние распространяется только на Запад. Конечно, мы сделали много для того, чтобы экспортировать западный образ мысли и жизни в страны Востока и Юга. Но при всех наших успехах в этом деле, оно наталкивается на объективные границы. Мы не можем и не должны обеспечивать всем в мире западный стандарт потребления. А без него усвоение западного менталитета местным населением становится поверхностным. Кроме того, мы до сих пор не имеем влияния на некоторые правительства в незападном мире…

– Понимаю, – сказал Ярослав, очень жалея в этот момент, что они с Робертом не успели подготовить такой диктофон, что его нельзя было бы обнаружить, – И какова же, исходя из этого, должна быть правильная стратегия?

Остен-Штирум встал со своего кресла, прошелся по кабинету, проходя мимо массивного дубового рабочего стола остановился на мгновение, бросив взгляд на фотопортрет своего деда – бригадефюрера СС Франца фон Остен-Штирума.

– Ваши боссы, Ярослав, надеются на то, что нейросеть будет давать им стратегии управления миром, рекомендовать, что делать, и чего лучше не делать, – с некоторым раздражением начал герцог, – Но как нейросеть может подавлять беспорядки, бунты, восстания, низлагать враждебные нам правительства? Сам по себе мозг, даже сверхмощный, как у вашей нейросети, на это не способен. Для этого нужны, образно говоря, кулаки, элементарная грубая сила. А сила – это все те же люди. У нейросети ведь нет кулаков. И как люди себя поведут, за кем они пойдут – это еще вопрос. Нет, чтобы исключить всякую возможность противодействия нашим планам, всякую возможность беспорядков мы должны подготовить почву, и причем радикальными методами. Лоран Башелье рассказывал Вам про современного Голема. Так вот, пора перестать его ублажать, пора взять его под контроль. Под полный, тотальный контроль. Сделать это можно, используя потребительскую натуру массового человека. Сама возможность потребления должна быть обусловлена лояльностью нашей Системе. Каждый шаг человека толпы должен просматриваться с помощью цифровых технологий. Малейшие признаки нелояльности – и человек отсекается от потребления, становится изгоем общества. Сперва на некоторое время. А если он не исправляется – то навсегда. Надо дать новое определение – что значит быть человеком. И определять кто достоин жить в новом мире, а кто нет, будем исключительно мы, элита общества. Мы должны идти по пути таких радикальных мер как редактирование человеческого генома, социальная изоляция вредных и неблагонадежных элементов, сокращение избыточного населения, обеспечение полной прозрачности жизни каждого человека. Без этого не обойтись. Мы сохраним «демократию», к которой привыкли массы, но только на первое